Под покровом ночи [litres] - Элизабет Гаскелл

На следующее утро мистер Корбет уехал. Ушло и внезапное тепло – вокруг опять все стало серо и тоскливо. Но Элеонора была слишком счастлива, чтобы грустить вместе с природой. Даже в разлуке с любимым она знала, как сильна его любовь, и потому безотчетно верила, что из-за туч непременно выглянет солнце.

Я уже говорила, что в Хэмли почти никто, кроме обитателей Форд-Бэнка и мистера Несса, не был посвящен в помолвку Элеоноры. На одном из редких теперь приемов – в доме старой дамы, ее «дуэньи» на ассамблеях, куда она отправилась вместе с отцом, – к столу ее сопровождал молодой священник, наведавшийся в их края из другого графства, где он только что получил приход. Хороший, искренний, совсем юный на вид молодой человек к своему назначению относился как к большому и важному событию. Элеоноре, в ее приподнятом настроении, было легко с этим мистером Ливингстоном, и они нашли множество общих тем для непринужденного разговора: церковная музыка – и как непросто добиться, чтобы участники хора строго держались своих вокальных партий; сочинения Рёскина; приходские школы… К последнему предмету Элеонора проявила мало интереса, чем несколько фраппировала мистера Ливингстона. Когда же ее новый знакомый после трапезы присоединился к ней в гостиной, Элеонору впервые в жизни пронзила мысль, что отец выпил больше, чем следовало. По правде говоря, в последнее время он часто злоупотреблял вином, но всегда старался вовремя скрыться в своей комнате, поэтому дочь не подозревала о его слабости, и сейчас от внезапного прозрения у нее кровь прилила к щекам. Ей казалось, что все присутствующие вместе с ней испытывают неловкость оттого, как изменились манера поведения и характер речи ее отца. С минуту она оцепенело молчала, не в силах вымолвить ни слова, но потом с удвоенным жаром и заинтересованностью возобновила беседу с мистером Ливингстоном о приходских школах. Она готова было обсуждать что угодно, лишь бы отвлечь хотя бы часть общего внимания от прискорбного и столь очевидного для нее факта.

Ее необычайный энтузиазм возымел действие, на которое она совершенно не рассчитывала: Элеоноре удалось отвлечь внимание мистера Ливингстона от своего отца, поскольку все его внимание было приковано к ней самой. Еще за столом он отметил про себя, как она пригожа и мила, но теперь пришел к выводу, что она пленительна, неотразима! Всю ночь она снилась ему, и наутро, едва пробудившись, он занялся подсчетами: ах, если бы только его доход позволил жениться!.. Это была бы вершина блаженства. Пару дней он снова и снова складывал в уме скромные суммы, и вздыхал, и мечтал об Элеоноре. Он уже видел, как она с восторгом внимает его проповедям, как они рука об руку обходят приход, как ее нежный голосок раздается в его приходской школе, где она учит детей… О чем бы он ни подумал, перед его мысленным взором тотчас вставал ее светлый образ.

В конце концов он написал письмо с предложением руки и сердца (сочинение этого опуса потребовало от него намного больше умственных усилий, чем сочинение проповеди). За пламенным признанием в любви следовало, минуя все препоны, честное описание его настоящих перспектив и связанных с будущим надежд, а напоследок – обещание наутро заглянуть к ней и узнать, вправе ли он обратиться к мистеру Уилкинсу по поводу вышеизложенного. Письмо доставили вечером, когда Элеонора сидела в библиотеке с мисс Монро. Мистер Уилкинс в тот день ужинал не дома, она не знала точно где – это был незапланированный визит, о котором отец предупредил ее запиской из конторы: по всей видимости, чисто мужская компания, смекнула Элеонора, поскольку отец не заехал домой переодеться. Она повертела письмо в руках, как свойственно людям, когда они не узнают почерк на конверте и пытаются по бумаге и штемпелю предугадать, что их ждет, если распечатать письмо и взглянуть на подпись. На сей раз установить отправителя по внешним признакам не получилось, но, едва Элеонора увидела имя – Герберт Ливингстон, – смысл письма мгновенно открылся ей. Она покраснела как маков цвет и, не читая, отложила письмо в сторону, а спустя некоторое время под каким-то предлогом вышла из библиотеки и поднялась к себе. Там, за закрытой дверью своей спальни, Элеонора прочла пылкое признание молодого человека – и устыдилась. Каким же образом она, помолвленная с одним, должна была вести себя с другим, если один-единственный вечер, один разговор на посторонние темы привел к эдакому результату? Девица напрасно корила себя, но тут уж ничего не поделаешь. Элеонора страшно расстроилась и с тяжелым сердцем вернулась вниз к своему Данте и словарю. Все время, пока она, на радость мисс Монро, с небывалым усердием корпела над итальянским, у нее в голове складывался план: необходимо нынче же, как только отец вернется домой (он обещал не сильно задерживаться), поговорить с ним, чтобы он помог ей исправить ужасный промах – согласился наутро принять мистера Ливингстона и открыть ему истинное положение дел. Однако прежде ей хотелось перечитать письмо и в тишине поразмыслить над ним, поэтому она раньше обычного пожелала мисс Монро спокойной ночи и поднялась к себе, в спальню над гостиной, откуда открывался вид на цветник и тропу, проложенную от конного двора через кустарник, по которой всегда возвращался отец. Итак, она поднялась к себе и придирчиво изучила письмо, силясь припомнить все свои речи и свое поведение в тот несчастный вечер. Да, Элеонора полагала случившееся несчастьем, еще не ведая, что значит это слово! У нее разболелась голова, она задула свечу и села у окна – смотреть на залитый лунным светом сад и дожидаться отца. Некоторое время спустя дверь конного двора щелкнула и открылась; одно мгновение – и она увидела на тропе меж кустов мистера Уилкинса. Однако он был не один, а с мистером Данстером. На ходу они возбужденно говорили о чем-то, но слов она не разобрала – оба тотчас скрылись за дверью кабинета мистера Уилкинса.

«Наверное, ужинали вместе. Возможно, у мистера Хэнбери, – подумала Элеонора, имея в виду местного пивовара. – Угораздило же его именно теперь увязаться за отцом!»

Элеонора знала, что мистер Данстер и прежде, раза два или три, приходил вечером к мистеру Уилкинсу, но чем были вызваны его поздние визиты, не особенно задумывалась, хотя нужно было всего лишь сопоставить два факта (причину и следствие): это случалось, когда ее отец целый день отсутствовал в конторе, а какое-то неотложное дело требовало его участия, и только поэтому мистер Данстер после службы сам шел к